- Я не знаю. Я ведь  - не он.
- Да, конечно, прости...
И правда, что он пристал с вопросами? Тем более, на которые ответа-то и нету.
- Знаешь... Я завидую тебе.
- Завидуешь? Почему?
Тьелпелоссэ удивленно посмотрел на друга.
- У тебя все так просто и понятно было. Есть лорд, за которым ты шел всю свою жизнь, и которому ты так верил, что  пошел за ним даже сюда... На самом деле - это прекрасно.  А если бы тебе пришлось выбирать? Между... лордом и тем, что ты считаешь правильным, что бы ты сделал?
- Выбирать? Зачем? Я верил и верю в правоту моего лорда. Иначе бы разве я мог пойти за ним?
Он вдруг замолчал и внимательно посмотрел на Таларина, почти испуганный внезапной догадкой.
- А ты... у тебя было иначе?

"Как же я могу забыть... Знаешь... тогда... ты перестала быть для меня кем-то... невозможно далеким, недостижимой мечтой... А стала девушкой из плоти и крови, пусть и немыслимо прекрасной. Девушкой, которую я люблю..."
Лутиэн растроганно улыбнулась. Она... знала, точнее, чувствовала. И пыталась ему помочь, даже не вполне осознанно. Ведь она с детства видела отношения родителей, и сейчас бессознательно следовала примеру матери.
"Я рада, что так вышло... Я не хочу быть мечтой, Берен, я хочу быть твоей женой. И я в самом деле из плоти и крови!"
Она - не дух, как мать, она все же эльфийка. Ровня, неровня... о чем говорить, если они любят друг друга?
"Но я не умею управляться с мыслями... пока. И... ты прости меня, если они будут... какими-то не такими."
"Это же твои мысли," - терпеливо объяснила девушка. - "Они не могут быть "не такими". Ведь это же ты."
И любые его мысли - часть его. Лутиэн отдавала себе отчет в том, что не все мысли его, как и ее, кристально чисты - но что с того? Это не могло ее отпугнуть.
"Но ведь это так... Ты говоришь, словно это - что-то особенное. Просто то, что  мы должны делать. Я очень рад за вас."
"А ты говоришь так, точно не сделал ничего особенного," - Лутиэн покачала головой. - "Ты очень странно определяешь пределы своего долга."

- Понимаю... Но на это нужна мудрость и терпимость... а у меня ни того, ни другого всегда не хватало. И... когда я видел, что творят орки, да и некоторые люди тоже... мне не судить их хотелось, а убивать.
- Я не думаю, что у тебя этого нет. Иначе... Ты был бы другим. И сейчас мы не об этом бы говорили. Берен, я не говорю об орках. Они слишком искажены для того, чтобы  был возможен другой исход...
Жизнь, а, особенно, жизнь в Ангбанде, слишком многое меняла. Да, орки были уверены в том, что они правы. Да и не задумывались, скорее всего, о том, что существует какая-то правота, и делали то, что прикажут, и что  они видели с рождения. У них ведь не только душа, но и разум были искалечены.  Но ведь не только эльфы и орки существовали.
- Не знаю, государь.- честно признался адан, - Даже представить себе не могу такого.
- И я не могу. Такое сложно представить...  Но в жизни оно происходит. Вот и не получается делить мир на белое и черное.
И каждый раз думаешь - может быть,  у кого-то, тоже, не было выбора...
- А она... она сама собой получается. Тут никакой моей заслуги нет.
Финрод рассмеялся.  Вера.. Она ведь зависела и от того, какой человек. А это была именно его заслуга.
- Есть. Просто ты  не знаешь, что это так.
Не могла же она возникнуть просто так, из ничего.
"Конечно, я о них думаю! Вы.. не знаете, сколько грязи может быть в человеческой голове! И хорошо, что не знаете, я не хотел бы, чтобы вы ее видели. Закрываться? То есть прятать одни мысли и показывать другие?"
"Берен,  и ты не знаешь, какие мысли бывают у нас. Это неважно. Если не хочешь, я не буду смотреть, но вряд ли, даже эти мысли изменять мое мнение о тебе. Никто не может быть  безгрешен... А ты не думай.  Эти мысли - они не значат столько, сколько ты  придаешь им значения. И ничего страшного не случится, если их кто-то узнает. Поверь в это, и они сами забудутся.  Закрываться это... Нет, не совсем. Можно показывать те мысли, которые ты хочешь. Можно - вообще никакие. Но когда ты и сам не услышишь ничего. А то, о чем я говорю - это просто небольшой пример, не более. Упражнение на концентрацию. Если сможешь это, будет гораздо легче "выбирать" те мысли, которые хочешь показать."
А этому нужно было учиться, и сейчас. До того, как они отправятся дальше. В Ангамандо умение скрывать свои мысли было жизненно необходимо. Но эльф был уверен, что Берен справится с этим.
"А ты говоришь так, точно не сделал ничего особенного," - Лутиэн покачала головой. - "Ты очень странно определяешь пределы своего долга."
"Но ведь я и не сделал ничего особенного.  Странно? И в чем же эта странность?"
Он с  интересом посмотрел на девушку.

- Правильно сделали,  Это наверняка была ловушка.
- Нет, Энвинион, - твердо ответил Эдрахиль, - Он говорил искренне, я это точно знаю. А я... до сих пор думаю... прав ли бы тогда. Он предложил мне сделать вид, что я... готов признаться во всем, выдать вас... при этом он вовсе не требовал правды... я был волен говорить что угодно... А я отказался, потому что не мог такой ценой покупать свободу. И он решил, что я ставлю свою гордость выше жизней друзей.
Эдрахиль нахмурился, вспоминая слова человека...
- Не знаю... может быть, он был прав? И... если бы я согласился, то все было бы иначе?
Не было бы волка и ран Финдарато, может быть, не было бы много чего еще...
- У вас еще хватает сил,
- Не так и много сил надо... А когда понимаешь, что, как бы ни устал, есть те, кому намного хуже, об усталости как-то и не думаешь.
И если знаешь, что можешь помочь, спасти, облегчить боль... разве можно остаться в стороне? Эдрахиль так не умел... наверное, как и любой целитель.
- Я понимаю, кано, но он упрям. И, кажется, уже доказал, что ничего не боится,  Мне кажется, можно не сомневаться с том, что он выдержит лечение... Просто он очень хочет идти,
- Да... это я понял... Не боится. Он вел себя храбро, очень. Но... за него боятся другие. Я не знаю... я попробую сказать об этом целителям, может быть кто-то сможет... Хочет он... есть вещи, которые не зависят от нашего желания.
Эдрахиль слегка улыбнулся. До того, как они все побывали в крепости, он счел бы Тьелпелоссэ просто нетерпеливым мальчишкой, который сам не понимает, на что нарывается. Теперь же он так думать не мог. Понимает. И пережил такое, что могло быть не под силу взрослому и мудрому. И все равно рвется дальше...
- Я бы хотел верить, что не стану,  Но... Разве эльфы могут забывать? А я действительно не помню часть времени. Ненависть - это, наверное, нормально, но... не так же.
- Если бы была вероятность такого... разве бы ты сейчас мучился и сомневался? Разве жалел бы о своей ненависти? Наоборот... гордился бы ей. Мы все устроены по-разному. Кому- то свойственна большая вспыльчивость и впечатлительность, кому-то - меньшая. Конечно, надо учиться контролировать себя, но даже самые сдержанные порой теряют эту способность. Ты вел себя... нормально. А то, что не помнишь... так это не разум твой, а сердце было настолько на пределе, что заставило тебя забыться.
Потом, возможно, Энвинион и вспомнит. Все, может быть даже до мелочей. А сейчас это и не было нужно.
- Это не моя заслуга, Эдрахиль! Это все Берен и государь, я и рванулся-то только после них...
- Но палача убил именно ты. И сделал это осознанно... Видишь, все же ты помнишь что-то... И еще. Если бы ты действовал как орк, то никогда не бросился бы драться за друга... вообще за того, кто страдает.

- Нет, Энвинион. Он говорил искренне, я это точно знаю. А я... до сих пор думаю... прав ли бы тогда. Он предложил мне сделать вид, что я... готов признаться во всем, выдать вас... при этом он вовсе не требовал правды... я был волен говорить что угодно... А я отказался, потому что не мог такой ценой покупать свободу. И он решил, что я ставлю свою гордость выше жизней друзей. Не знаю... может быть, он был прав? И... если бы я согласился, то все было бы иначе?
Энвинион, удивленный убежденностью командира, только покачал головой.
- Я не знаю, я его не слышал. Но мне кажется... Я на вашем месте поступил бы так же. Если за свободу нужно платить такую цену, то ничего хорошего из такой свободы не выйдет. Не было бы иначе, Эдрахиль! Или... было бы, но хуже.
Это было просто чувство, внутреннее ощущение, но юноша не сомневался в своих словах.
- Не так и много сил надо... А когда понимаешь, что, как бы ни устал, есть те, кому намного хуже, об усталости как-то и не думаешь.
- Да, наверное, - растерянно согласился он, - но только... силы ведь не бесконечны.
Долг долгом, но сколько можно на нем продержаться? Командиру бы отдохнуть как следует.
- Да... это я понял... Не боится. Он вел себя храбро, очень. Но... за него боятся другие. Я не знаю... я попробую сказать об этом целителям, может быть кто-то сможет... Хочет он... есть вещи, которые не зависят от нашего желания.
- Прошу вас, скажите целителям. Может быть, ему можно помочь.
Конечно, за Тьелпе боялись другие. Вот только... Энвинион вполне понимал его чувства. И, сам боясь за него, хоетл помочь.
- Если бы была вероятность такого... разве бы ты сейчас мучился и сомневался? Разве жалел бы о своей ненависти? Наоборот... гордился бы ей. Мы все устроены по-разному. Кому- то свойственна большая вспыльчивость и впечатлительность, кому-то - меньшая. Конечно, надо учиться контролировать себя, но даже самые сдержанные порой теряют эту способность. Ты вел себя... нормально. А то, что не помнишь... так это не разум твой, а сердце было настолько на пределе, что заставило тебя забыться.
Он замолчал, обдумывая слова Эдрахиля.
- Я бы хотел, чтобы вы оказались правы... Чтобы я смог, наконец, доверять самому себе.
Может быть, это в самом деле не орочья натура, а просто ярость и боль за друга? В самом деле, ведь не на пустом же месте, как в тот раз, полыхнула эта ненависть.
- Но палача убил именно ты. И сделал это осознанно... Видишь, все же ты помнишь что-то... И еще. Если бы ты действовал как орк, то никогда не бросился бы драться за друга... вообще за того, кто страдает.
- Я? - Энвинион наморщил лоб. - Я не помню... Помню, что Берен прыгнул, а потом - туман. Но... спасибо вам. Большое спасибо. Вы очень помогли мне!
Слова Эдрахиля успокаивали, давали надежду.

НПС Таларин

- Наверное, нет... просто я пристал к тебе с ними... А ты ведь и правда не можешь знать.
Да нет, это все было неважно.  Он готов был отвечать на эти вопросы, только не знал - что именно. Ведь если его ответ будет неверным, то получится, что он мальчика обманул.
- А ты... стал? Таларин... я еще не очень понимаю, о чем ты говоришь, но... догадываюсь, кажется. Только вот не уверен, что... это предательство.  Нет. -Тьелпелоссэ приподнялся на локтях. Лежа говорить было неудобно. - Не смешно. Больно. И тяжело. Но это не предательство... Знаешь... если кто-то делает что-то плохое... разве правильно молчать и делать вид, что согласен? Просто потому, что ты - его верный? Что хорошего в том, что все соглашаются и тем самым только помогают творить зло? Честнее будет спорить, возражать... даже уйти, как сделал ты. Честнее не только перед самим собой, а и перед тем, с кем ты не согласен.- Юноша вновь закашлялся - видно, от волнения, но быстро справился с приступом. - -А ты... давно ушел от него?
- А уйти, оставив его самого разбираться со всем - правильно? Словно... трусость.  Если он верил тебе, рассчитывал, что ты поддержишь его решение, а ты развернулся и ушел... Думаешь, ему при этом есть дело до того,  прав он, или нет, делает плохое, или хорошее? Это обидно.
Сильно ли это отличалось от того, что сделали нарготрондцы, отрекшись от своего короля? Он находил только  одно оправдание тому, что сделал - не то даже, что Куруфин неправ был. Но он остался в городе, со своим войском... И присутствие или  отсутствие его, Таларина,  там ничего не меняло.
- На совете и ушел.
Хоть и думал уже об этом, но это стало  последней каплей.

- А уйти, оставив его самого разбираться со всем - правильно? Словно... трусость.  Если он верил тебе, рассчитывал, что ты поддержишь его решение, а ты развернулся и ушел... Думаешь, ему при этом есть дело до того,  прав он, или нет, делает плохое, или хорошее? Это обидно.
- Обидно, я не спорю... Но это не трусость, Таларин! Трусость - это молчать, когда ты видишь, что твой лорд делает зло. И, скажи... если бы ты остался, ты смог бы что-то изменить? Смог бы убедить его в том, что он неправ? Скорее... он просто... послал бы тебя подальше. Прости, что я так говорю... но... разве не так?
Тьелпелоссэ, конечно, плохо знал лорда Куруфина. Но судя по его словам и действиям тот не терпел ничьего мнения, кроме своего собственного. Говорят, что он более всех других братьев походил на отца... наверное, и эту черту перенял от него.
- На совете и ушел.
- Но ведь... это вряд ли было внезапное решение?
Почему-то Тьелпелоссэ именно так и казалось.

Лир заметил страх, промелькнувший во взгляде мальчика. Да уж... Если новости до слуг Севера уже дошли, а они наверняка дошли, то что может происходить сейчас на рудниках, одним валар известно. Лучше бы, конечно, это были лишь их опасения. Да вот только слабо в такое верилось... Хотя... Зачем же прихвостням Врага, да и самому Врагу делать что-то масштабное с рудниками, приносящими Северу немалую пользу. А впрочем, остаётся только проверить.
- Надо, значит поторопимся. - прозвучало это спокойно и уверенно. Отчего-то Лирилин был уверен в том, что всё непременно будет так как нужно, и они со всем управятся вовремя. А поторопиться, да нужно. Значит поторопятся. И успеют. Сделают всё необходимое, что в их силах.
- Пока получается. Хорошо, если и дальше так будет.
Сдержанность и самоконтроль - то, чему в первую очередь стоит научиться тому, кто, постоянно воюя, планирует прожить немного дольше, чем его враги. И научиться этому получается далеко не сразу, к сожалению... С некоторой грустью вспомнилось о том, что именно на этом и хотели сработать палачи, и хорошо, что у них это всёже не вышло.
- Может и вычислил, а может и нашлись... - задумчиво проговорил Лир, в раздумчивости теребя кончик левого уха. - Сейчас мы уже не узнаем это точно. Да и не так уж важно теперь.
Главное, что Саурон ничего с этой информацией не успел сделать. А откуда он её узнал - не важно.

"Мы боимся многого, чего не стоит, и не боимся многого, что как раз бояться надо... Люди вообще очень странные и противоречивые существа. "
"Да, это я заметила в тебе, хоть и не скажу за всех людей. Что ж, я рада, что этого ты больше не боишься," - Лутиэн улыбнулась нежно, когда он поцеловал ее руку. Сердце щемило при мысли о том, как долго они были в разлуке, обо всем пережитом им. Как же Берен осунулся за прошедший месяц! Почти как тогда, когда он только пришел в Дориат.
"Тогда я буду благодарить судьбу за то, что она свела меня с тобой... это ведь можно? И я просто люблю тебя...  очень."
"Можно и нужно," - в тон ему ответила девушка. - "Я сама безмерно ей благодарна."
Кто мог знать, что старое предсказание матери о ее судьбе исполнится вот так? Но Лутиэн, уже не удивляясь, принимала случившееся с глубокой признательностью.
"Не особенное, Лютиен.  Так и должно быть. Разве  то, что кто-то  этого не делает, причина, чтобы самому опустить руки?"
"Не переводи разговор с конкретной ситуации на общие размышления," - чуть укоризненно ответила она. - "Ты думаешь, что не мог бы поступить иначе, я понимаю... Потому что ты - таков. И я тобой - таким - восхищаюсь, родич. И то, что для тебя кажется единственно возможным путем, мало для кого оказалось бы таковым."

- Может, но ведь не каждый становится. Почему так? Почему в одних и тех же обстоятельствах каждый действует по-разному? Не добровольно? Вы уверены в этом? А я вот нет... Есть такие, которых заставили... разными способами, а есть и те, кто сам, без всякого нажима, выбрал такой вот путь. Могут... но все ли? Обратно повернуть куда сложней...
- Сложнее, конечно.  Берен... Ьы снова пытаешься  найти ответ - один для всех. А его нет... Ответ для каждого свой. Для всех тысяч и тысяч живущих. Потому, что они разные, все. Неважно, люди ли, эльфы или орки.  Не существует единого ответа.
Он улыбнулся.  В этом, наверное, тоже было их различие. Может, не эльфов и людей в целом, но  одного эльфа и одного человека - точно.  Берен все пытался свести к однозначному варианту,  или черное, или белое.  А он не умел так... Всегда сомневался и пытался  найти какие-то полутона. Может, это, и правда, от привычки к войне? Или от прожитых лет и событий?
- Я сам жил ей очень долго, государь... так что судить уж точно не имею права. И знаете... это и правда проще. Потому что ты привычно делишь мир на своих и врагов. И... знаешь, что одни плохие, а другие хорошие. И от этого... от того и все твои действия. Ты ничего особенно не решаешь, ни в чем не сомневаешься. Потому те, кто живет войной, очень трудно и долго привыкают к миру.
- Я знаю. Но ведь это - все равно, что глаза закрывать постоянно. Большую часть жизни и не увидишь. Конечно, я понимаю, что на войне или в бою некогда сомневаться. Но иногда очень сложно поделить все вот так, на черное и белое.
И сложно жить в таком мире без компромиссов... Очень тяжело. И сложно разрываться между черным и белым.
"Да. Но... наверное, мы и вы... действительно очень разные. И не только в том, как принимаем мир. Вы редко думаете не то, что говорите, правда же? А мы - сплошь и рядом. Потому и боимся, что наши мысли выдадут то плохое, что есть в нас. Да... я сам удивляюсь.. мне-то казалось, что это невероятно тяжело. Вы... очень хороший учитель. Я постараюсь не подвести вас..."
"Это не совсем так... Берен, среди нас, тоже, много таких,  кто говорит не то, что думает, а то, что ему  выгодно. Может быть, меньше, чем среди вас, но... Ты не суди по тем, кто ходил с тобой в походы. Там... Ты сам сказал, что там все проще. И не остается ни времени, ни сил на ложь... Ты хороший ученик. И ты... не боишься учиться, даже такому. Это многое значит. Но это - только начало, тебе предстоит научиться еще очень многому."
И, главное, очень быстро. До того, как они пойдут куда-то.
"Ты должен знать, что сейчас твои мысли слышит любой, кто это умеет."
Берен умел закрываться, но это было инстинктивно и неосознанно,  значит - не слишком эффективно.
"Не переводи разговор с конкретной ситуации на общие размышления," - чуть укоризненно ответила она. - "Ты думаешь, что не мог бы поступить иначе, я понимаю... Потому что ты - таков. И я тобой - таким - восхищаюсь, родич. И то, что для тебя кажется единственно возможным путем, мало для кого оказалось бы таковым."
"Я и не перевожу. Как можно...  отделить то, во что ты веришь в какой-то момент от того, во что ты просто веришь? Я не хочу оглядываться на то, что кого-то это останавливает. Но спасибо, за эти слова. Только ведь я не один такой. Посмотри вокруг...  Эти эльфы живут так же..."
Значит, никаким особенным  он не был.

- И не исправишь, да и... Вы сказали то, что должны были, а понять мог только он сам. Вашей вины здесь нет.
- Возможно. Даже скорее всего, ты прав, Энвинион. Но слова, какими бы они мудрыми не были, приносят мало утешения...  А чувству вины не прикажешь и не прогонишь его.
Он мог помочь - и не помог. Никому.. ни Амори, ни друзьям...
- Я понимаю,  Я и не посмел бы просить, да и Тьелпелоссэ тоже. Просто, может быть, кто-то сможет.
- Почему не посмел бы? Не говори глупости... К кому еще обращаться, как не к друзьям? Я спрошу. И как только узнаю, сразу сообщу вам... - он внимательно посмотрел на юношу, -а сам ты... мне кажется, что ты и хочешь, чтобы Тьелпэ помогли, и боишься этого, да?
Если помочь не выйдет, мальчик никуда не пойдет и не станет снова рисковать жизнью. Но тогда ему, наверное, будет плохо...
- Спасибо вам,
- Энвинион... ты сейчас красней закатного солнышка... А тебе совершенно не из-за чего смущаться.
Эдрахиль рассмеялся - тихо, но от души.
- Вы мне очень помогли,  За это и благодарю. За то, что вы мне верите... и все время верили.
- И буду верить дальше. Только тут нет ничего сложного. Я считаю тебя своим другом. А значит, мне не приходится совершать никаких усилий, чтобы тебе доверять.

- Возможно. Даже скорее всего, ты прав, Энвинион. Но слова, какими бы они мудрыми не были, приносят мало утешения...  А чувству вины не прикажешь и не прогонишь его.
- Да, я понимаю, - снова повторил Энвинион. Это точно, с чувством вины сладить почти невозможно. - И все-таки не вините себя. Лучше вообще не думайте об этом.
Конечно, командир винил сейчас себя. И винил бы, что бы ни произошло... Вот только неправильно это было.
- Почему не посмел бы? Не говори глупости... К кому еще обращаться, как не к друзьям? Я спрошу. И как только узнаю, сразу сообщу вам... а сам ты... мне кажется, что ты и хочешь, чтобы Тьелпэ помогли, и боишься этого, да?
- Потому что вы и так очень устали, - пояснил юноша. А на вопрос Эдрахиля только развел руками. - Да, это так. Я был бы рад, если бы он остался в безопасности - хватит уже с него! Но... ему было бы больно и горько, а я не хочу этого.
Ну вот что делать с мальчишкой?
- Энвинион... ты сейчас красней закатного солнышка... А тебе совершенно не из-за чего смущаться.
Услышав тихий смех командира, Энвинион сначала совсем понурился, а потом тоже рассмеялся.
- Ладно, не буду...
Было же из-за чего. И Эдрахиль должен был понимать.
- И буду верить дальше. Только тут нет ничего сложного. Я считаю тебя своим другом. А значит, мне не приходится совершать никаких усилий, чтобы тебе доверять.
- И за эту дружбу я вам тоже благодарен, кано, - хрипловато ответил юноша. - Она мне очень помогает.