- Доподлинно неизвестно, Но если ты хочешь убедить меня в том, что ты спокоен, безмятежен и счастлив и убежден в своей правоте...
- Ну что ты... даже не слишком долгое общение с тобой показало, что убедить тебя в чем-либо невозможно, ибо ты предпочитаешь слушать в основном самого себя. Да и.. зачем мне это? В своей правоте я убежден, это да. Что касается счастья и безмятежного спокойствия... врать не стану. Чего нет, того нет. Так и.. обстановка не располагает.
Берен вдруг понял, кого сейчас напоминает ему Саурон. Жонглера на ярмарке. Подбрасывающего и ловящего разноцветные шарики и очень довольного своим умением. Спору нет, играть словами у майа получалось ловко... он адан уже давно не был простачком, который смотрит на такое чудо разинув варежку.
- Потому что я найду тебе отличного учителя, если захочешь.
- Не хочу показаться невежливым, но... спасибо, не надо. Я никогда не был склонен к учебе.
Тоже неправда. Был... и взахлеб читал книги и рукописи... тот же "Атрабэт...". Только давно это было. До того, как Моргот прошелся по его родному краю, превращая его в развалины и пепелище.
- Хорошо, вернемся к отвлеченным материям. Так вот вера... Вы, эльфы, любите говорить о вере, но почему-то неизменно верите в то, что приятно вам. Отчего так?
Берен только хмыкнул. Вопрос был задан не ему, и эльфом он не был. Очередной яркий шарик взлетел в воздух... Зрелище, рассчитанное на толпу деревенских зевак.

- Например, попытаться меня разубедить?
- Зачем?
Удивления в голосе стало больше. На этот раз - совсем искреннего. Он что... на самом деле думает,  что они будут спорить до хрипоты? С ним? Пытаясь переубедить в том, в чем он уверен? Палача???
Даже если бы Финрод не был убежден, что это совершенно бесполезно, он бы не стал этого делать. А уж в такой ситуации, когда тебе заранее словно говорят - пробуй, я, все равно, не поверю...
Да и что это изменит? если он будет что-то доказывать. Да даже если и докажет?  Саурон останется Сауроном, они - пленниками. Такой логики эльф не понимал совсем.
- Хорошо, вернемся к отвлеченным материям. Так вот вера... Вы, эльфы, любите говорить о вере, но почему-то неизменно верите в то, что приятно вам. Отчего так?
- Не только. Но что ты знаешь о нашей вере?
Нить разговора потерялась и попытка майа снова заинтересовать его оказалась неудачной.

Амори вздрогнул, медленно развернулся на каблуках и глянул на эльфа. Молчал. Кровь стучала в висках. Надо было ответить: вашего эльфа-недоноска. Потому что вы молчали, собаки. Потому что за молчанием следует наказание. И пора прекращать эти игры. Пора начинать убивать вас, упрямцев.
Надо было ответить так. Но он не смог. И выдохнул глухо:
-Моей жены. И моего сына.
Перед глазами стояло удивленное лицо мальчишки. Он его даже не разглядел толком. Он и не видел его никогда. Просто вытащил ее, когда узнал, что да, беременна. Давно, лет 5 назад. Он и думать о ней забыл. А вот сейчас пришлось вспомнить. Почему она не уберегла себя и сына?
Ответ на этот вопрос был один: за ней охотились специально. Потому что подозревали. Потому что знали, когда он оступился и предал свою веру.

Внезапно Воронвэ почувствовал неприятное жжение в области, где цепи обхватывали руки. Теперь прояснилось, куда и зачем махал палач. Вскоре это жжение стало менее выносимым, но Ворон лишь мысленно поморщился, внешне не явив никаких признаков. "Сломить можно тело, но не дух... - совершенно неожиданно посетила сия мысль Воронвэ. Воспоминание? Да, возможно, кто-то это ему говорил. Или он говорил. Эльф иногда философствовал с людьми, хоть и не любил это дело. Но такие любознательные существа, как люди, все равно периодически заводят философские разговоры.
А палач, между тем, успел взять доселе неизвестную Рондилу вещь, но, эльф не сомневался, предназначенную не для благих намерений. И, естественно, оказался прав - по спине нитью поползла острая боль, сродни той боли, получаемой в битве от лезвий мечей. Но там она была быстрой, мимолетной, ибо азарт сражения заглушал боль, а здесь нельзя в ответку дать в морду и это тяготило. Впрочем, Рондил снова не подал виду - легче от этого не станет. Единственное, что он себе позволил, так это тихо засмеяться и оповестить своего собеседника:
-Нет, не жарко - в самый раз. Зато щекотно. Положи это на место - это не игрушка. - с серьезным голосом произнеся сие обращение к новому знакомому, эльф зевнул, своим видом являя полное безучастие к совершаемому. Терпеть он мог долго, а разговор ему придавал сил. Одно расстраивало Воронвэ - вряд ли его ноги снова смогут функционировать. Но был и плюс - он вряд ли выберется отсюда, а, значит, никогда этого не узнает.

Амори должен был выжимать информацию из эльда. Должен был слушать рассказы. Должен был - а не мог. Вместо этого заговорил сам. тихо, как на исповеди:
-Лет 10 назад я на нее наткнулся. Она была незаметная, маленькая. Сломленная. Знаешь, есть категория в этих залах, поломоек. Они из тех, на ком всегда можно сорвать злость. Допустим, походя пнуть ведро и залить пол, зная. что им перемывать все заново, от лестницы до лестницы... Или плюнуть на свежевымытый пол. Или вытереть ноги о нее, в буквальном смысле. И услышать лишь "простите".  Некоторые из наших развлекались, да. Травили их, причиняли боль. Ну и иногда развлекались в постели. Я никогда не обращал на них внимания. Просто... противно было. Как животное бессловесное травить.. В чем смысл? Жестокость ради жестокости? Я никогда этого не понимал.
Была одна... со стертыми в кровь коленями и запястьями. Драила пол и пела что-то вроде: еще одна комната... и другая... Она давно была чокнутая. Потом исчезла. Наверное, оркам скормили. А когда она исчезла, привели новенькую. Синдэ, ушастенькую. Она мне потом сказала. что из каменоломен. Ее там кашель стал нехороший бить. а от женщины там проку все равно нет. Вот ее и отослали поломойкой.
Он замолчал, словно опомнившись от причиненной воспоминаниями боли. Кому он это рассказывает? Зачем? Она все равно уже мертва, и ничего не изменить. Как же все это глупо и обидно.
А вера его подвела, не спасала. Или это он подвел свою веру?

- Нет так нет.
Финрод пожал плечами. Он давно перестал понимать смысла всего этого. Да и сомневался уже, что этот смысл есть. Наверное, и Саурон его не видел. Его вопросы были какими-то бессмысленными и словно в разнобой. Пробные удары, которые в цель не попадали и не могли попасть. Скорее бы это все закончилось...
Эльф уже очень устал от этого разговора.
- Только то, что слышал от пленников.  Что, мол, все будет хорошо и впереди брезжит свет... Может быть, расскажешь подробнее? Мне в самом деле интересно.
- Ты думаешь, это единственное, во что мы верим? Будет. Это не вера, это знание, и ты должен об этом знать не меньше. Но... Ты веришь, что вам удастся это изменить.
Ответ вышел безразличным. Потому, что ему ббыл безразличен этот разговор. Так же, как и Саурону. От него не было никакого ответа.

Амори кивнул медленно.
-Сам не помню. как это случилось. Отец как-то развлекался... Заставлял ее кипятком мыть пол в его комнате. У нее на руках ожоги сильные. А она мыла. И я смотрю, у нее лицо меняется. Становится каким-то тупым, рабски покорным. Будто синдэ в орка превращается. Может. так их и обращали. Через боль. Я ее к себе отвел и ожоги смазал потом. Никто не заметил - и кому какое дело?
Сел на стул напротив.
-Как женой... Свадьбы не было конечно. Что было? Была моя комната. узкая деревянная кровать, небольшое корыто, чтобы ей мыться, стол с мясом и фруктами, кажется. И мы вдвоем. Долго было. Несколько месяцев. еще лекарства были - а как же... А потом я заметил, что она... Что она ребенка ждет. Поздно заметил, наверное. Уже по фигуре. Понял, что нельзя ее тут оставлять. Вытащил через рудники, через пещеры. Пещеры детеныши Унголианты охраняют, но пройти можно... Если знать как... Вытащил, схоронил в кустах, потом отпросился во внешние земли. Довез ее, передал людям и велел бежать на Амон-Эреб. Там далеко, можно затеряться... Да и земли под защитой.
Лицо его какое-то убитое. все еще безразличное. но без веры как проколотый воздушный шарик. Пустое.

Сколько прошло времени - он не знал. Да и какая разница, в общем-то... Даже когда опять пришли орки и, отвязав, куда-то повели, Орикон не сопротивлялся. Все казалось тусклым и далеким. Он как-то отстраненно, мимоходом удивился, что все еще жив...
Юношу привели в довольно просторную пещеру, где были прикованы остальные - но не все. Не было Финрода, Берена, Эдрахиля и Воронвэ... Орикон окинул остальных пустым мертвым взглядом. Хорошо, что живы пока... Надолго ли? И где остальные? Но об этом тоже думалось как-то отстраненно...

-Ее нашли. - спокойно сказал Амори. Лицо дернулось, будто от боли. Впрочем, так оно и было, - видимо. специально искали... Я не знаю, почему. Я работал с твоим другом. Погиб сначала один из ваших. чтоб его разговорить. А потом она... Ее привели. И мальчика.
Она прикрыл глаза.
-Она кричала. Кричала. чтоб мальчишку забрал... Кричала. что он мой сын. А эльфы кажется медленнее развиваются. Ему пять лет было, да. должно быть. пять. Говорил плохо, и зубы не все. Защищать ее полез от стражи.
Он сплел пальцы в замок.
-Я не сказал правды.
Почему не сказал? Он пытался сейчас понять. Потому, что боялся? Нет, ни в коем случае. Из гордости? Тоже нет. Потому. что это дискредитирует веру? Скорее всего.
Из-за эльфа-наблюдателя. Потому. что тогда он точно не выполнит свое задание. Эльф не раскроется. А вот теперь он сам свое же задание рушит.
-Да что же это такое-то, Пресветлый Мелькор? - шепнул он, потирая виски и жмуря глаза.

-Не знаю, - проговорил человек, глядя вперед. - Наверное...
Он молчал, прикрыв глаза. Боль стучала в висках, дикая тупая боль. Он никак не мог сосредоточиться. Вера... Вера гнила, рушилась, как карточный домик. А если нет веры. то ради чего жить? Или... или все это было неверным?
Он не знал. Даже не думал о том. что, возможно, за ним следят. Смерть он презирал. Но раньше он хотел умереть за Мелькора. А теперь за что? И ради чего?
Он подошел к тому листу бумаги, который дал эльфу и написал:
-Ход еще не засыпали. О нем не знают.

-Я понимаю, - написал палач, - Если уйдут, то уйдут все. Я постараюсь вытащить. А теперь говори. Можешь не свою историю. Хоть что-то, что я могу выдать за сведения.
Как они не понимают? Любая ложь лучше, чем упрямство. Ложь поможет тянуть время. Или эльдар не лгут? Или у них есть своя вера? Настоящая. а не как у него, пепел, остаток от рассыпавшейся жизни?
Амори думал. Ему уже не жить. и он готов принять смерть, как она есть. Он ее не боялся. Было горько за свою жизнь. Которая неожиданно оказалась никчемной. Этот эльда вполне мог быть родичем той синдэ. И он... не был чудовищем. разрушающим мир. Никто из пленников не был. А он убил сына. Ради этого...
Что ж... Он попытается сделать, что можно.
Поднял голову.
-Может. теперь ты мне расскажешь, что следует? Кто вы. откуда, зачем?
Во взгляде отчаяние. Ведь он должен понять, ему бы совсем немного времени...

НПС Саурон

Разговор был окончен. Но проблемы продолжались. Человек вырвался из рук орков и кинулся к майа. Саурон подождал, пока тот добежит, и легко перехватил за руки. Несколько мгновений, и Саурон держал пленника, скрутив ему руки за спиной, словно бы даже небрежно, но явно без шансов для того вырваться. Орки связали Финрода - их было много.
- Тебе еще не надоело? - майа встряхнул Берена и передал того оркам. Потом вытер руки о плащ. - Я, сказать по правде, ждал подобной выходки. Ты на редкость предсказуем.
Человека тоже связали, под взглядом Саурона даже бить не стали, как обычно вели себя с особо буйными пленниками. Вытащили и потащили обратно в камеру. Майа остановился перед Финродом.
- А ведь ты гордишься им, Финдарато, - без улыбки сказал Гортхаур. - Ну что же... Мы говорили о вере? Если хочешь, можешь попробовать поверить... Твои спутники - те, что остались - уйдут отсюда живыми, когда я узнаю о цели вашего похода. Они мне не нужны. Если промолчишь - они будут умирать на твоих глазах. О Нарготронде ты не расскажешь, это я знаю. Неважно. Это успеется.
И махнул оркам, которые немедленно утащили эльфа.